здравствуй, монамур.
только что, когда я лежала на голубых больничных простынях, в окружении своих книг, ленивая и безобидная, мне вдруг опять захотелось написать. ведь за то время, пока писем не было, случилось так много. я вернулась из италии, гораздо более сдержанная, куда менее замкнутая. вошло в привычку поддерживать видимость хорошего настроения, оживленности, поверхностной наблюдательности и быть при этом внутренне сосредоточенной. очень внимательна к окружающим, когда несчастна.
но я хотела рассказать не об этом.
мне очень нравится лежать в больнице, монамур.
простая и здоровая пища, вечерний променад по пустым коридорам, залитым белесым светом, добрососедские отношения. большую часть дня можно ничего не делать. я сплю, читаю или слушаю музыку - взяла с собой гуно, орффа и кельтские песенки. белинский и голсуорси скрашивают мой досуг.
мама сказала: люди это все равно что платья, сделанные из разного материала. есть из шерсти, а есть из газа.
газовая девочка. из тех, кто живет на облаке.
но нужно уметь стоять ногами на земле и иметь здравый ум. нужно уметь поворачиваться - ведь мир стал такой быстрый. некогда переодеваться к обеду. нужно успеть, без прелюдий и церемоний. давай сделаем это по-быстрому. ибо никакого потом может не быть.
мой любимый персонаж в первой части второй трилогии о форсайтах, которая называется "современная комедия", - это бикет. упаковщик в издательстве майкла монта, будущего баронета. за кражу пяти экземпляров книжки его лишили места. после войны в стране безработица, его жена поправляется после воспаления легких. они мечтают поехать в австралию, странц синих бабочек. и бикет сделался продавцом воздушных шаров. это честный, удрученный, всегда голодный и от того полный легкости человек. и кто купил у него два воздушных шарика по три пенни в первый же день? сомс форсайт, идущий мимо. подумать только!
а белинский? боже, как он пишет о греках. "у греков родилось ваяние - с ними и умерло оно, потому что только у них совершенство человеческой фигуры могло иметь такое мировое значение. вот почему характер самой поэзии греков есть пластичность образов, так что хочется ощупать рукою этот волнистый, мраморный гекзаметр, который, излетев из уст, становится перед глазами вашими отдельною статуею или движущуеюся картиной".
сегодня такой странный день. вчера, засыпая, я не могла оторвать взгляд от репродукции фра анджелико "noli me tangere" (взяла с собой его альбом). не давала себе заснуть - все казалось, закрою глаза и что-то пропущу, важное, очень важное. сегодня что-то обрывается внутри.
дубы, ивы, клены, орешник, боярышник. не спрашиваю себя ни о чем. уединение дает мне минутную прелюдию к удовольствию и тысячу мыслей, исчезающих без следа, как камень, брошенный в воду. все суета сует - ни о чем, ни о чем, ни о чем. следует ли - и все мои восемнадцать августов, пролившихся, пронывших на одном дыхании где-то в висках, в коленях и в запястьях меркнут, исчезают перед этим, девятнадцатым, месяцем вздохов, длинных теней, призраков лодок, начинающего алеть боярышника, тропинок под ивами, липких локтей, белесых солнечных полос и луны с пятирублевую монету, месяц любовных теней и отчетливых уходов, суета и стона длиной с царапину вот здесь, где мягко.
так остро и стыдно - встретиться с собой в памяти чужого человека, где вместо ярлычка "я" будет ярлычок "она" - даже без имени, с маленькой буквы.
"из вещества того же, как и сон..."
буря.