в италии "литературная газета" стоит три евро. я ходила мимо нее с песком на пятках и тающим мороженым в руке. мне, кажется, было что-то около двенадцати и я несла крошечную дыню в пакете - потом она выкатилась на дорогу, и об нее споткнулась хриплоголосая женщина с зеленым надувным кругом в одной руке и маленьким босым мальчиком в другой.
теперь в этой газете рекемчук сообщил всему миру, что собирался задушить гошу за то, что тот не знает писателя катаева. конечно, бесспорно, несомненно - за такое гоша достоин порицания. преступления не было, так как рекемчук вспомнил, что гоша учится на коммерческой основе и, значит, душить его нельзя, а то институту "каюк". вспомнив же, рекемчук решил, что с него и спрашивать нет смысла, ему просто неоткуда знать - коммерческая основа!
а гоша стоит двух и трех рекемчуков.
мне отчего-то очень противно сегодня. мне отчего-то противно с утра, когда я купила словарь вдвое дороже, чем рассчитывала, и десять минут смотрела на оранжевый ящик экстренной помощи, думая, поможет ли он, если сказать, что вот кеды, кажется, через десять минут развалятся, и вообще что-то, знаешь, ящик, дорогой...
потом семинар рекемчука снимали на камеру и я так неудачно села, что не смогла ничего переводить, а у меня в голове был только этот рассказ про театр. и это так трудно оказывается, так трудно - всегда лезет столько ненужных, лишних слов. а есть еще такие места - они как развилки где-нибудь в лесу, в густой чаще леса. идешь, идешь и вдруг тропинка раздваивается. и это такая роковая развилка, потому что в конце, смотря какую выберешь, будет или да, или нет. и если нет, то это непоправимо. это полное поражение.
но мэнсфилд все же чудесная. в любую свободную минуту я бегу в иностранку и сижу там с ней - рассказы, дневниковые записи, фотографии.
волшебный момент - когда ты идешь к шкафу брать заказанные книги. там уже дожидается огромная стопка (а я всегда боюсь, что ее там не будет, не найдут, забудут, не дадут просто - потому что столько всего уже не давали по смехотворным, глупым причинам), но. они там. старые, изданные в десятые, двадцатые года, и кто-то искал их, и нашел, и принес специально для тебя. можешь взять.
весь день горячечно мигали сразу тремя цветами светофоры, и эти бесконечные обеды, соки, шоколады, простые карандаши, кофе, разменяйте-у-меня-нет-сдачи,
и дурное настроение. мама, здравствуй, мне плохо и страшно, забери меня домой, мама.
уставать с утра, уставать на три дня вперед, уставать на всю жизнь, - вот чего нужно бояться. потому что, если сказать себе "нет", то ничего не будет. никакой усталости. нужно просто уметь говорить "нет", и уметь говорить "да".
после спектакля я подошла к человеку, который умеет говорить это "да".
человек этот был том стоппард.
мы смотрели "вишневый сад" и стоппарда привел бородин перед самым началом - и он очень замечательно смотрел. я просто разрывалась - смотреть ли мне спектакль, или смотреть, как смотрит том стоппард. он производит впечатление внутренне сосредоточенного человека. он присел и потрогал мохнатый пол, погладил спинку стула, стоящего на сцене. он ходил, сутулый, среди всех этих людей, так неспешно и с интересом и вниманием смотрел на все, и его никто не узнавал.
после спектакля е.н. рассказал, что он необыкновенный. сложный человек, который живет просто. после спектакля он любит сесть где-нибудь, курить хороший табак и беседовать, беседовать, беседовать. он прекрасно говорит.
и "вишневый сад" сегодня был безумный. и хуже, и лучше, но безумный. конечно, плакала. потом как в лихорадке - шла, шла, шла, говорила, смеялась - наверное, так бывает, когда хочется благодарить каждого за собственное счастье. дикое, ночное, без смирительной рубашки.
я сидела в кофехаузе с крошечным монологом к.м. "поздно ночью" и ела сливочную шапку мокко. шумели кофейные машины, музыка, люди разговаривали, входили и выходили; и я еще не знала, что через три часа буду так безудержно счастлива, этим мгновенным сегодня, которое скоро сотрется, "как будто и не жил вовсе". наступит день, когда все сегодня сольются в одно, а потом оно кончится.
когда появляется страх смерти - это значит, стареешь.