а в пятницу я все-таки пошла в театр. с трудом вспомнила, что надо снять с головы подобие тюрбана и одеть ботинки вместо танцевальных тапочек, а также не забыть конфеты, билеты, ключи и книжку. идти не хотелось. хотелось грызть край кружки с чаем.
слишком поздно догадалась, что если тюз, то значит и зрители будут примерно такого возраста – и точно: стада подростков в холле, самые мелкие дети, пришедшие с родителями, тихи, милы и порядочны, но смешнее всего не это.
смешнее всего я сама, с такими мыслями рассматривающая всех, забывшая, что такова же, одинакова, не отличить, а зачем-то мнится, что имею право презрительно отворачиваться. Хотя будь я хоть кем, все равно дичилась бы, молчала бы - надменно и неприязненно.
Счастливого Принца играла женщина с длинными губами и суровым лицом. А Ласточку - неимоверно легкая, с пушистой головой и улыбкой, от которой глаза сужались и сверкали.
очень странно было слышать сзади, что все это "для детей" и "так глупо" и фырканье, и каждый раз все громче, и громче, но на сцене все равно не было слышно, и хорошо, и пусть.
пустое "понравилось" ничего не скажет. пустое "мурашки по коже" - тоже едва ли. пустое "от самых простых, таких пафосных, таких звучных фраз - пробирало, как и от легчайшего движение руки, как и..." тоже бесполезно.
***
Кама Гинкас:
"Меня интересует постоянное наличие в театре несомненно условного, игрового, шутейного, анекдотического начала и каких-то насущных, глобальных, острых проблем жизни. Я не могу рассказывать ни о чём, волнующем меня, не валяя при этом дурака. Но при этом не могу просто валять дурака, потому что я не совсем веселый человек."