на семинарах тихонечко сплю в уголке, во дворике тихонечко сплю на скамейке, попутно ковыряясь с отверткой в словах и сшивая реплики свои и чужие, так мило, стою столбиком над лужами и начинается дождик. дома тихонечко сплю под столом, слушая знакомый голос, читающий "этрусскую вазу" мериме, небо темнеет, влажноватая широкая полоса остывающих цветов на западе, как будто солнце прокатилось - не с востока через зенит и плюхнулось там в землю, - а медленно прокатилось огромным шаром по тоненькой линии горизонта, как циркач по проволоке на одном колесе. просыпаюсь, тру глаза, которым больно и начинаю стихи читать.
Год 1900.
Освободиться от мысли о собственной персоне -
вот первый совет в депрессии.
Переношусь поэтому в год 1900.
Но как найти общий язык с царством мертвых?
Всматриваюсь в зеркала,
в коридоры зеркал, отраженных в зеркалах.
Там мелькнет шляпа с пером, кружева,
иль белизна наготы в полумраке,
Мариоля, Стефания, Лилька,
расчесывающие длинные волосы.
Если они выпали за пределы пространства и времени,
то должны быть там, где император Тиберий
или ловцы бизонов двенадцатитысячелетней давности.
Но они по-прежнему рядом и лишь удаляются,
медленно, год за годом,
словно и дальше участвуя в нашем нечистым бале.
(с)
справа покачивается посеребренный месяц. острые рожки.