в общем. нужно было просто выйти из дома.
иду заторможенной походкой, прищурив глаза, навстречу мне - двое детей. один тащит другого, на роликовых коньках, за руку, и с с размаху кладет в грязь придорожной колеи. оба смеются.
в вагоне - старая женщина в зеленом пальто, с опустошенным и надменным лицом идет, держа в руке три спицы с нанизанными на них пинетками грязноватых расцветок.
бабушка целует равнодушного внука в лоб, выходя, и он машет ей, сгибая и разгибая четыре пальца на правой руке.
под береткой старика с голубыми глазами, который улыбался, оказываются белые кудри, прижатые к голове.
по-прежнему продают нарциссы. вид у них жалкий.
в книжном на лестнице цепляюсь наушниками за зонтик темно-седого невысокого человека в усах.
- это любопытно, - говорит он, пока я отцепляю. охранник с задумчивым видом следит, как бы я чего не украла.
на улице бомж трясет широким рукавом у лица грязной грустной девочки в зеленой шапке, сидящей на земле. делаю шаг, и ей в руки выпадает маленький бело-серый котенок.
- не сиди так, холодно, - говорит низенькая старушка в синем пальто.
внутренности фонарного столба. сухие улыбки, планы на вечер.
по-прежнему продают нарциссы. сидя за книжкой Карсавиной о Карсавиной и не только, подслушиваю все, что говорят рядом.
через десять минут, оглянувшись в переулке, увижу... господи; целую ночь еще проживу в таком послеударном состоянии.
через десять минут.
у нас есть время.
в переулке.
оглянувшись.
- здравствуйте.
- здравствуйте. вы к нам?