руки ломаются - завтра последний срок сдачи курсовой, мне смешно почти.
вместо того, чтобы писать, я убиваю время монологами - о том, как старик просыпается, спускается по лестнице старого отеля и проверяет, все ли ключи на месте: все ключи на месте, потому что сейчас апрель, ему необязательно стоять весь день за стойкой, он может спуститься к морю; он служит в отеле уже сорок лет, и за все это время ни разу не купался в море; "не хочется" - отвечает он, когда ты спрашиваешь его: "почему?". Спрашиваешь, а потом уходишь, потому что тебе - нужно, море - единственное, что тебе нужно, ты приехал сюда только из-за него; спускаешься по серым, холодным ступенькам, что крошатся прямо под твоими босыми ногами, выходишь за ограду, дальше - мимо вилл; это всегда была мечта - снять виллу на лето; в чей-то огород вкопана зеленая табличка "изворводоканал"; собаки бродят по пустой дороге, высунув языки, и выискивают мороженое; перейти через дорогу - автобус, два такси, разбитые ограждения; оглядываешься и видишь, как сияют на склоне сахарно-белые гостиницы под лучами восходящего солнца; совсем не похожие на твой старый, серый, грязный, дешевый отель; а море нужно прежде найти, хотя оно уже ворвалось в тебя: прежде всего запахом, издалека; потом звуками - в уши, это кричат чайки и шелест волн; и дальше, все вниз и вниз, снова мимо вилл, уютных вилл с садами апельсиновых деревьев и кипарисов; а потом остановится сердце: такое огромное, казалось бы сердце, которое не разорвалось даже от любви, оно остановится, потому что неспособно вместить в себя всю эту воду, пространство, гладь, ширь; кричат чайки, о чем кричат чайки; сорок лет назад - может, его сердце тоже остановилось; может, кричат чайки, сорок, кричат, шелест волн.
время умирает послушно.
где-то есть этот старик. я его помню.