/in aqua scribere/
холодом обжигает голый живот. бледные, подсиненные поля, полотно неподвижного леса, стылый воздух, артуровский замок вдалеке, у горизонта, спящий, рыцарский и дымок курится - то пробуждается чернь, недостижимый и призрачный, то готовят костер для гвиневры, моя королева.
в медиатеке встречаемся с жаном кокто, моя королева, что он пишет?
"вдохновение не обязательно снисходит откуда-то свыше. чтобы объяснить его, пришлось бы всколыхнуть все темное в человеке и, несомненно, ничего лестного там бы не обнаружилось. роль поэта очень скромна. поэт под началом у своей ночи".
я уютно простужена, ma main dans ta main - жак брель поет коротко улыбаясь; заблудилась в колонне людей, которые несли портреты сталина.
переваливаться с бока на бок, ночь, истекающая страхом, жизнь в сослагательном наклонении и ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
кроме одного.
в медиатеке встречаемся с жаном кокто, моя королева, что он пишет?
"вдохновение не обязательно снисходит откуда-то свыше. чтобы объяснить его, пришлось бы всколыхнуть все темное в человеке и, несомненно, ничего лестного там бы не обнаружилось. роль поэта очень скромна. поэт под началом у своей ночи".
я уютно простужена, ma main dans ta main - жак брель поет коротко улыбаясь; заблудилась в колонне людей, которые несли портреты сталина.
переваливаться с бока на бок, ночь, истекающая страхом, жизнь в сослагательном наклонении и ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
кроме одного.