/in aqua scribere/
В этом есть что-то глупо-замечательное, в темноте полупустых кинозалов и сентиментально-рождественских комедиях с экрана, и в теплых ладонях, и в улыбчивых губах. Что-то непохожее на восковые свечи, расставленные на полу, на венок засушенных листьев и деревянный перестук четок в неуверенных пальцах.
В конверте были красные шнурки и летучая мышь. Мыши этой восемь месяцев, она из самой первой серии
когда-то у нас была фабрика по производству этих смешных летучемышиных приятностей, и
когда-то мы, разложив по полу плакаты, ползали по ним, приклеивая последние "пергаментные" фрагменты, выжившие в каком-то древнем пожаре, и
когда-то мы, не сговариваясь, уходили из школы, шли в парк на конюшню, в какое-нибудь кино, которое нам совершенно не хотелось смотреть,
и даже если мы молчали, мы молчали вместе.
По стадиону - трое, и настроение непременно восторженное, хотя все странно и не для нас,
они дерутся, слово за слово, и они и впрямь начинают ссориться, Маша и Камилла, мне смешно и страшно, эй,
- эй, - говорю, - я же вас обеих люблю...
- она обзывается! - говорит Маша.
- она сама начала! - одновременно бурчит Камилла.
- сейчас дойдем до остановки и я куплю вам обеим мороженое, если будете себя хорошо вести, - обещаю, чувствуя себя непонятно кем, и иду посередине.
Можно взять обеих за руки, иначе и вправду подеруться. Они выше меня, и это длится весь год, долгая дорога без начала, идти бы так, круг за кругом по этому стадиону, не глядя под ноги, не глядя вокруг, только в глаза их и вверх, но я обещала купить всем мороженое, для этого обязательно придется выйти.
я вряд ли стану перечитывать эти письма, все равно на самом-то деле я близко, я постараюсь быть всегда,
но они там двоем,
(над Москвой висят тучи и вороны; снег, где снег, неправильно...)
как же они там вдвоем, кто же будет кормить их мороженым и мурлыкать по вечерам, что
нет ничего важнее,
чем рыбалка на краю света и дорога в сумерках, которая может завести куда угодно.
ладно,
но вдвоем, все равно, кажется, легче,
как же здесь я?..
В конверте были красные шнурки и летучая мышь. Мыши этой восемь месяцев, она из самой первой серии
когда-то у нас была фабрика по производству этих смешных летучемышиных приятностей, и
когда-то мы, разложив по полу плакаты, ползали по ним, приклеивая последние "пергаментные" фрагменты, выжившие в каком-то древнем пожаре, и
когда-то мы, не сговариваясь, уходили из школы, шли в парк на конюшню, в какое-нибудь кино, которое нам совершенно не хотелось смотреть,
и даже если мы молчали, мы молчали вместе.
По стадиону - трое, и настроение непременно восторженное, хотя все странно и не для нас,
они дерутся, слово за слово, и они и впрямь начинают ссориться, Маша и Камилла, мне смешно и страшно, эй,
- эй, - говорю, - я же вас обеих люблю...
- она обзывается! - говорит Маша.
- она сама начала! - одновременно бурчит Камилла.
- сейчас дойдем до остановки и я куплю вам обеим мороженое, если будете себя хорошо вести, - обещаю, чувствуя себя непонятно кем, и иду посередине.
Можно взять обеих за руки, иначе и вправду подеруться. Они выше меня, и это длится весь год, долгая дорога без начала, идти бы так, круг за кругом по этому стадиону, не глядя под ноги, не глядя вокруг, только в глаза их и вверх, но я обещала купить всем мороженое, для этого обязательно придется выйти.
я вряд ли стану перечитывать эти письма, все равно на самом-то деле я близко, я постараюсь быть всегда,
но они там двоем,
(над Москвой висят тучи и вороны; снег, где снег, неправильно...)
как же они там вдвоем, кто же будет кормить их мороженым и мурлыкать по вечерам, что
нет ничего важнее,
чем рыбалка на краю света и дорога в сумерках, которая может завести куда угодно.
ладно,
но вдвоем, все равно, кажется, легче,
как же здесь я?..