/in aqua scribere/
дорогой дневник,
водоросли превращаются в мел
сахарная слива с гнилой сердцевинкой
библиотечная карточка, мелкий почерк, черные чернила.
за эти полгода я решила начать основательно разбираться в трех вещах - русско-английских и англо-итальянских литературных связях, началах теологии и античном театре. и еще спать по субботам сколько хочется.
папа пишет на болгарском языке с ошибками и я исправляю окончания личных глаголов; он похож на киноактера и не спит по ночам. мы можем говорить обо всем и ничего не рассказываем друг другу.
всякий ли человек мог сделаться мистом?
а это, дорогой дневник, зависит от того, о каком времени идет речь - в римский период мог почти кто угодно, а вот в классический обычному человеку можно было и не думать об этом. шествие двигалось от афин, мистов осыпали насмешками с моста, двери в храм закрывались за ними.
и еще - ты знал, ты знал, что ангелхранитель величиною в семьдесят пять локтей?
водоросли превращаются в мел
сахарная слива с гнилой сердцевинкой
библиотечная карточка, мелкий почерк, черные чернила.
за эти полгода я решила начать основательно разбираться в трех вещах - русско-английских и англо-итальянских литературных связях, началах теологии и античном театре. и еще спать по субботам сколько хочется.
папа пишет на болгарском языке с ошибками и я исправляю окончания личных глаголов; он похож на киноактера и не спит по ночам. мы можем говорить обо всем и ничего не рассказываем друг другу.
всякий ли человек мог сделаться мистом?
а это, дорогой дневник, зависит от того, о каком времени идет речь - в римский период мог почти кто угодно, а вот в классический обычному человеку можно было и не думать об этом. шествие двигалось от афин, мистов осыпали насмешками с моста, двери в храм закрывались за ними.
и еще - ты знал, ты знал, что ангелхранитель величиною в семьдесят пять локтей?