/in aqua scribere/
Дорогой дневник,
я сижу в ванне, обвившись горячим душем, и шепчу в струи воды:
- Алло?..
Вы так давно не звонили…
Я решила позвонить сама. Алло?..
Потом кладу голову на колени, а в ухо мне льется вода и теперь нужно расслышать сквозь шипение, потрескивание и плеск голоса.
- Да-да, все отлично… Просто вы так давно не звонили…
Понимаешь, мне ужасно интересно, в каком городе я умру и позволят ли мне смотреть при этом в окно, а еще – почему я никак не могу собраться, почему не жалею, если проигрываю и мне так нравится упиваться собственным отчаянием. Наверное, когда я швыряю себя на кровать, она стонет – я переворачиваюсь в воздухе через голову и все время боюсь промахнуться.
Мне встречаются мужчины, отобрав у которых по кусочку, я сшила бы своего, странного, так нравящегося в неподвижности, и такого пугающего с улыбкой на лице. У одного можно отобрать его косолапость, но он пострадает меньше всех – возможно, я ограничусь его ботинками. У второго – обгоняю около школы – я отрощенным ногтем подцеплю глаз и он тут же должен застыть, чтоб не вытек, поэтому я спешу домой, вытянув вперед руку, и за мной бегут окрестные собаки, виляя хвостами; а Пес, Который Всегда Лежит На Середине Дороги, подошел к мужчине и лижет его пустую окровавленную глазницу. Ну, что же, думаю я, зато теперь ты не будешь косоглазым. А потом нужно подойти к третьему и сказать, не знаю, здесь попадаюсь и я, и сказать ему нечто вроде: я искала тебя всю… - и не договорить ложь до конца, хотя, нет, нет. Лучше я каждое утро буду встречаться с ним по дороге к метро, и однажды вместо прямой дороги на Лит, пойду петлять за ним по дворам. В самом глухом и темном, он вдруг остановится будто бы позвонить, а когда я буду идти мимо – схватит меня за руку и потащит за собой. Вот тут-то и надо пугаться, забывать, звать на помощь и терять сознание на ходу, но в темном подъезде он прижимает меня к стене, у нас так мало времени, хоть я и не спешу на лекции. И когда он начинает целовать меня грязными растрескавшимися губами, чтоб не закричала, я улыбаюсь и отгрызаю ему язык, все еще в сознании и все еще с улыбкой, теперь нужно скорее бежать, а собаки закончат. А потом им придется сожрать и моего монстра, так страдающего от косноязычия, косоглазия и косолапости – он сам попросит после двух недель мучений; ведь ботинки не подошли по размеру, а я все равно заставила надеть их, теперь ноги распухли и он не может ходить; ведь чужой глаз повернулся зрачком внутрь головы, но язык прирос неправильно и он не может рассказать мне, что видит, ему больно даже есть, а еще он такой маленький, что я кладу его в мешок и бегу ночью к своим собакам. Пес, Который Всегда Лежит Посредине Дороги, идет мне навстречу и я увожу всю ватагу в кусты, а мешок не произносит ни слова, неудивительно, совсем даже нет.
- Ну, что же, пока, - говорю, развязывая тесемки, и влажные холодные носы тычутся в ботинки. Они не заложили нас лаем, и теперь важно прошмыгнуть по дворам домой и доделать латынь, о которой совсем забыла, а завтра… - но я сижу за столом и думаю, что он ни разу не улыбнулся мне, и его единственный глаз был мутен и печален, и еще по утрам он сотрясался от слез, глядя в окошко, а я варила манную кашу, которую никто вообще-то не ел.
А еще эти несчастные трое мужчин, из которых был сшит мой любимый, они точат на меня ножи и содрогаются по ночам в холодных постелях, мечтая, как я корчусь в предсмертных судорогах, и что-то все идет наперекосяк, наверное, надо было еще раз почистить зубы, в то утро, как я впервые попробовала отгрызть что-то живое, или пришивать ботинки к его ногам не серыми нитками, а бежевыми.
Утром я иду в Лит, а Пес, Который Всегда Лежит Посредине Дороги, внимательно смотрит на меня, и я замечаю, что его левый глаз сильно косит в сторону носа, и это так чудесно, что их стая сопровождает меня всю дорогу, и я даже перестаю переживать о том, что кто-то найдет мешок в кустах.
А, да. Теперь у меня огромный зеленый халат. Я ношу его своей кожей и он сеет повсюду крохотные белые споры. Послезавтра в 16:28 можно будет собирать урожай новых халатов.
Ну, вот, дорогой дневник.
Теперь ты кое-что про меня знаешь.
И, наверное, мне придется тебя убить.
Хотя, за язык никто не тянул, да.
я сижу в ванне, обвившись горячим душем, и шепчу в струи воды:
- Алло?..
Вы так давно не звонили…
Я решила позвонить сама. Алло?..
Потом кладу голову на колени, а в ухо мне льется вода и теперь нужно расслышать сквозь шипение, потрескивание и плеск голоса.
- Да-да, все отлично… Просто вы так давно не звонили…
Понимаешь, мне ужасно интересно, в каком городе я умру и позволят ли мне смотреть при этом в окно, а еще – почему я никак не могу собраться, почему не жалею, если проигрываю и мне так нравится упиваться собственным отчаянием. Наверное, когда я швыряю себя на кровать, она стонет – я переворачиваюсь в воздухе через голову и все время боюсь промахнуться.
Мне встречаются мужчины, отобрав у которых по кусочку, я сшила бы своего, странного, так нравящегося в неподвижности, и такого пугающего с улыбкой на лице. У одного можно отобрать его косолапость, но он пострадает меньше всех – возможно, я ограничусь его ботинками. У второго – обгоняю около школы – я отрощенным ногтем подцеплю глаз и он тут же должен застыть, чтоб не вытек, поэтому я спешу домой, вытянув вперед руку, и за мной бегут окрестные собаки, виляя хвостами; а Пес, Который Всегда Лежит На Середине Дороги, подошел к мужчине и лижет его пустую окровавленную глазницу. Ну, что же, думаю я, зато теперь ты не будешь косоглазым. А потом нужно подойти к третьему и сказать, не знаю, здесь попадаюсь и я, и сказать ему нечто вроде: я искала тебя всю… - и не договорить ложь до конца, хотя, нет, нет. Лучше я каждое утро буду встречаться с ним по дороге к метро, и однажды вместо прямой дороги на Лит, пойду петлять за ним по дворам. В самом глухом и темном, он вдруг остановится будто бы позвонить, а когда я буду идти мимо – схватит меня за руку и потащит за собой. Вот тут-то и надо пугаться, забывать, звать на помощь и терять сознание на ходу, но в темном подъезде он прижимает меня к стене, у нас так мало времени, хоть я и не спешу на лекции. И когда он начинает целовать меня грязными растрескавшимися губами, чтоб не закричала, я улыбаюсь и отгрызаю ему язык, все еще в сознании и все еще с улыбкой, теперь нужно скорее бежать, а собаки закончат. А потом им придется сожрать и моего монстра, так страдающего от косноязычия, косоглазия и косолапости – он сам попросит после двух недель мучений; ведь ботинки не подошли по размеру, а я все равно заставила надеть их, теперь ноги распухли и он не может ходить; ведь чужой глаз повернулся зрачком внутрь головы, но язык прирос неправильно и он не может рассказать мне, что видит, ему больно даже есть, а еще он такой маленький, что я кладу его в мешок и бегу ночью к своим собакам. Пес, Который Всегда Лежит Посредине Дороги, идет мне навстречу и я увожу всю ватагу в кусты, а мешок не произносит ни слова, неудивительно, совсем даже нет.
- Ну, что же, пока, - говорю, развязывая тесемки, и влажные холодные носы тычутся в ботинки. Они не заложили нас лаем, и теперь важно прошмыгнуть по дворам домой и доделать латынь, о которой совсем забыла, а завтра… - но я сижу за столом и думаю, что он ни разу не улыбнулся мне, и его единственный глаз был мутен и печален, и еще по утрам он сотрясался от слез, глядя в окошко, а я варила манную кашу, которую никто вообще-то не ел.
А еще эти несчастные трое мужчин, из которых был сшит мой любимый, они точат на меня ножи и содрогаются по ночам в холодных постелях, мечтая, как я корчусь в предсмертных судорогах, и что-то все идет наперекосяк, наверное, надо было еще раз почистить зубы, в то утро, как я впервые попробовала отгрызть что-то живое, или пришивать ботинки к его ногам не серыми нитками, а бежевыми.
Утром я иду в Лит, а Пес, Который Всегда Лежит Посредине Дороги, внимательно смотрит на меня, и я замечаю, что его левый глаз сильно косит в сторону носа, и это так чудесно, что их стая сопровождает меня всю дорогу, и я даже перестаю переживать о том, что кто-то найдет мешок в кустах.
А, да. Теперь у меня огромный зеленый халат. Я ношу его своей кожей и он сеет повсюду крохотные белые споры. Послезавтра в 16:28 можно будет собирать урожай новых халатов.
Ну, вот, дорогой дневник.
Теперь ты кое-что про меня знаешь.
И, наверное, мне придется тебя убить.
Хотя, за язык никто не тянул, да.