/in aqua scribere/
Головная боль скопилась в уголке левого века, от нее честное слово перехватывает дыхание.
Дрожание на самом кончике языка
словесные игры
ладно, не грусти и не злорадствуй, монамур, я напишу тебе письмо и мы обо всем, обо всем, обо всем - и как на остановке, в шлепках и с протухшим тунцом в пакете, и солнце палит, и течет бензин, и девочкоподобные жены старых людей, и щекотка на губах, и инвалидные коляски, которые нынче не достать, и старые школы, и фонематические транскрипции, и спицы, и ослицы, а в дождь я носила на голове пакет, чтоб не развились кудри, - и помнишь ты хоть что-нибудь из этого, монамур, или прилив разнообразнейших чувств совсем затопляет твой разум, пока ты топчешься у двери; говори, говори, говори со мной, или я уже начала забывать, что ты делаешь здесь, в моей голове, в моих пальцах, на моей бумаге, но согласись как было, согласись, как это было, и только попробуй не согласиться, только попробуй...
и это я не угрожаю.
это я прошу.
Дрожание на самом кончике языка
словесные игры
ладно, не грусти и не злорадствуй, монамур, я напишу тебе письмо и мы обо всем, обо всем, обо всем - и как на остановке, в шлепках и с протухшим тунцом в пакете, и солнце палит, и течет бензин, и девочкоподобные жены старых людей, и щекотка на губах, и инвалидные коляски, которые нынче не достать, и старые школы, и фонематические транскрипции, и спицы, и ослицы, а в дождь я носила на голове пакет, чтоб не развились кудри, - и помнишь ты хоть что-нибудь из этого, монамур, или прилив разнообразнейших чувств совсем затопляет твой разум, пока ты топчешься у двери; говори, говори, говори со мной, или я уже начала забывать, что ты делаешь здесь, в моей голове, в моих пальцах, на моей бумаге, но согласись как было, согласись, как это было, и только попробуй не согласиться, только попробуй...
и это я не угрожаю.
это я прошу.